Воспоминания о Максимилиане Волошине - Страница 214

214

276 По-видимому, в этой легенде запечатлена фигура П. П. Теша (немца по происхождению).

277 Как гласит библейское предание, Иисус Навин, вождь израильский, чтобы успеть отомстить своим врагам, воззвал к богу и остановил солнце.

278 Цветаева перефразирует здесь слова Гамлета из первого акта трагедии Шекспира "Гамлет".

279 См. об этом в рассказе М. Волошина "Репинская история".

280 Письмо Волошина не сохранилось, но в это же время (12 ноября 1911 года) он писал своей матери: "Свадьба Марины и Сережи представляется мне лишь "эпизодом", и очень кратковременным. Но мне кажется, что это скорее хорошо для них, так как сразу сделает их обоих взрослыми. А это, мне кажется, им надо" (ИРЛИ).

281 Волошин был увлечен теорией французского физиолога Рене Кентона (1867-1925) о тождестве крови "живых существ" и морской воды (по химическому составу и т. п.). См. статью Волошина "Театр и сновидение" (журнал "Маски". 1912- 1913. № 5).

282 Волошин сам верил в такого рода случаи, так описывая один из них в письме к М. В. Сабашниковой (без даты, по контексту - 25 августа 1905 г.): "Я был очень в приподнятом и необычайном настроении. Мы сидели у Ан[ны] Руд[ольфовны]. Пришли Гриф и Чуйко. Я случайно подошел к кровати и дотронулся рукой до покрывала. И вдруг оно вспыхнуло и загорелось... Я только дотронулся рукой... Вблизи огня не было. Я быстро свернул покрывало и потушил. И сказал, что случайно уронил спичку, чтобы не испугать Чуйко... Они поверили, но не совсем. Ан[на] Руд[ольфовна] видела, как это было" (ИРЛИ)

283 "Профиль Пушкина" в обрыве Карадага фигурировал даже в путеводителях по Крыму и на дореволюционных открытках. Хотя и тогда один из авторов проявлял скептицизм, не видя никакого сходства "с лицом поэта" (Путеводитель Боссалини для Феодосии и окрестностей. Феодосия, 1914).

284 Этот эпизод отражен и в письме Цветаевой к Волошину от 1 апреля 1911 г., кончающемся словами: "Поклон Елене Оттобальдовне, руку подкинутым младенцем - Вам" (ИРЛИ)

285 23 октября 1917 года, поздравляя М. С. Цетлин с рождением дочери, Волошин писал: "Целый ряд девочек родился у моих друзей со времени русской Революции (вопреки тому правилу, что во время войны должны рождаться мальчики), точно женщины заторопились и теснятся в дверях будущего русского мира. Может быть, это подтверждение моей давнишней мысли, что спасение и будущий строй России будет в матриархате" (ДМВ).

286 Цветаева пишет здесь о разгроме "белого" Крыма.

287 "Входом в Аид" Волошин называл Ревущий грот в обрыве Карадага.

288 У Цветаевой слились воедино воспоминания о заходе на лодке в Ревущий грот (кончающийся тупиком) и проходе под аркой Золотых ворот, стоящих в море неподалеку (старое название - Шайтан-капу, "чертовы ворота").

289 Большой поход - по-видимому, летом в Старый Крым. Там, "отбившись", можно было выйти к селам или хуторам колонистов - к Изюмовке, Болгарщине, Шах Мурзе или Салам.

290 По свидетельству Анастасии Ивановны Цветаевой, она с сестрой жила в 1911 году в доме Е. О. Волошиной, в двух комнатах первого этажа, удаленных от моря.

291 Кроме перечисленных, был еще Гайдан, от имени которого Волошин написал шуточный сонет. В этом сонете была выведена М. Цветаева - именно в роли "повелительницы псов" (см. в воспоминаниях Л. Фейнберга, с. 280).

292 "Последнее в Москву письмо Макса" не сохранилось. Как признавался Волошин матери, это было "отчаянное письмо о положении Герцык", в котором он просил "привести в Москве все в движение". М. Цветаева сообщала в письме Волошину от 20 ноября 1921 года, что в ноябре того года была в Кремле, где ей предложили изложить просьбу письменно, что она и сделала, упомянув о тяжелом положении А. Герцык, Волошина, С. Парнок. В тот же день она говорила с А. В. Луначарским. "...В итоге дошло до Луначарского, - пишет она Волошину, - пригласил меня в Кремль... Улыбаюсь, прежде чем осознаю! Упоительное Чувство: "en presence de quelqu'un" Ласковые глаза: "Вы о голодающих Крыма? Все сделаю!" Я, вдохновенным шипом: - "Вы очень добры!" "Пишите, пишите, все сделаю!" Я, в упоении: "Вы ангельски добры!" - "Имена, адреса, в чем нуждаются, ничего не забудьте - и будьте спокойны, все будет сделано!" Я, беря его обе руки, самозабвенно: "Вы царственно добры!.." Люблю нежно. Говорила с ним в первый раз" (цит. по кн.: Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома за 1975 год. Л., 1977. С. 181, 183).

293 Мастерская с "летним кабинетом" и "вышкой" наверху была пристроена к дому Волошина в конце 1912 года (отделочные работы шли и в 1913 г.). Именно тогда дом сформировался в окончательном виде. Версия о том, что Волошин годами пристраивал к дому то комнату, то балкончик, является легендой.

294 В письме к матери, написанном утром 1 января 1914 года, Волошин рассказывал: "Милая мама, только что встретили Новый год - вполне по-обормотски - со всем ритуалом - то есть с пожаром. Слава Богу, все кончилось благополучно. Но расскажу по порядку. С утра солнце, мороз и сильнейший северный ветер. Я, по правде сказать, совсем не ждал никого. И уже смеркалось совсем, когда вдруг услыхал голос Сережи.

Они приехали втроем - Марина, Ася, Сережа. Замерзшие, но радостные, с массой провизии и подарками от Канд[ауровых] и Евы.

Теперь начинается история с печами. С утра регулятор дымил и не мог разогреться. Я велел, когда они приехали, растопить печь в твоей комнате ... и так как она обыкновенно слегка дымила, то не обращал внимания на запах гари. Но этот запах почему-то все сосредотачивался в мастерской. Я все задыхался, проветривал. Мы долго сидели в столовой, затем к 12-ти перешли в мастерскую и встретили Новый год отвратительной бутылкой дамского шампанского, но очень дружно и радостно. Очень удивлялись, отчего весь дым тянет в мастерскую. Пошли сидеть в твою комнату, где было тепло и не дымно. Лили воск, гадали. Но от холода и дороги их развезло, и все были сонные. Мы уже собирались ложиться спать - Марина с Асей у тебя, Сережа у Таиах, я наверху. Как вдруг я заметил, что дым-то идет из-под моей унтермарковской печки. Что под ней уже давно тлеет, а может, и горит пол. Я бросился будить Василия. С его помощью мы взломали половицу, прорубили с другой стороны, и оказалось, что и балки, и пол, на которых стоит печка, уже сгорели, и, не будь черного пола с глиняным накатом, уже давно пылал бы весь дом. Здесь же обратились в уголь оба слоя дерева. Но балки (пола - потолка для нижн[его] этажа) не тронуты. И вот часа три мы возились, выгребали угли, взламывали половицы, заливали (очень трудно было - потому что все тепло под самой подпечкой, а раскрыть там - значило повалить ее). Оказалось, что ее от пола отделял, вместо фундамента, только один слой кирпича, и когда она накалялась, то давно уже начала прожигать балки, на которых стояла, а теперь, в первый же холодный день, когда я положил углю побольше (хотя она вовсе не пылала вовсю, а была круто прикручена), эти два слоя высохшего и промасленного дерева обратились в один раскаленный уголь. И не будь наката, то дом бы сгорел наверно - только глина предохранила от огня в подполье..." (ИРЛИ).

214