Воспоминания о Максимилиане Волошине - Страница 175

175

Встретивший нас экскурсовод бойко пояснил, что здесь проживает несколько писателей, у которых дачи не были реквизированы при условии, что владельцы по определенным дням будут принимать экскурсии. Сегодня как раз такой день... Начали осмотр с дома Волошина. Почти все экскурсанты услышали эту фамилию впервые, а многие были неграмотными. Я знал много его стихотворений, статью о Сарьяне, записи бесед с Суриковым, статью о картине Репина, с содержанием которой был не согласен, так как считал полноценным ниспровергаемое Волошиным искусство "картины ужасов", вспоминая аналогичные примеры среди произведений древней живописи Испании, Италии и Германии. Много слышал о Волошине от бывавших у него знакомых как о человеке сердечном, добром и поэтому очень хотел увидеть его.

Волошин вышел встретить нас у порога своего дома. Своеобразной была внешность поэта. Пышная борода придавала особую внушительность. Обильная шевелюра была перехвачена протянувшимся через лоб жгутиком из стеблей полыни или какой-то иной травы, подобно повязке у статуи Гомера и у наших иконописцев. Во взгляде - пытливый интерес и расположение к каждому пришедшему. При дальнейших встречах я слышал, как он с улыбкой говаривал, что в нем "семь пудов мужской красоты", но в моем представлении это трудно сопоставимо с большим животом, да еще перетянутым поверх длинной блузы тонким пояском не в талии (которая совсем отсутствовала), а снизу, так что круглая форма живота нависала над перехватом. Из-под светлой блузы особого покроя были видны короткие парусиновые штаны с манжетами ниже колен. Голени обнажены, а на ногах сандалии. В одежде того же покроя, но только из более плотных тканей с добавлением гетр и заменой сандалий ботинками, помню я Волошина позднее в партере Большого театра Москвы.

Каждому экскурсанту Волошин приветливо пожал руку и пригласил войти в дом. Зашли в мастерскую. Сели. Несколько минут продолжалось молчание, которое хозяин пытался нарушать фразами о разбушевавшейся непогоде. Потом он как-то очень застенчиво показал большую серию своих акварелей, перелистывая их на столе и поднимая на специальную подставку. Полное молчание пришедших продолжалось.

Я и раньше видел акварели Волошина на стенах квартир бывавших у него друзей нашей семьи, и они мне нравились, но в этот раз поразило разнообразие интересных композиций, по существу варьировавших единую тему - воспринятую героически красоту восточной части Крыма.

Мне очень по душе у Волошина гармоничные сочетания неярких цветовых оттенков, четкие формы горных складок и мягкие переливы светлых акварельных красок на дальних планах, что создает цельные образные решения.

Одна из любимых мною работ художника-поэта, где живопись сопровождается двустишием о Киммерии, висит в моей комнате у письменного стола как напоминание о запавших в душу встречах с замечательным ее автором. Иногда я отрываюсь от писания этой страницы, чтобы вновь и вновь взглянуть на это знакомое во всех деталях небольшое, но вместе с тем величавое произведение мастера.

Во время просмотра акварелей и потом, когда Волошин окончил свои показ, все еще продолжалось молчание экскурсантов, ставшее затяжным. Мне хотелось выразить свое восхищение, но робость мешала рот открыть - в ту пору я был застенчивым восемнадцатилетним юношей, не привыкшим выступать перед незнакомыми людьми Молчание было прервано предложением Волошина послушать его стихи. В ответ он услышал, что "это не помешает". Читал он незнакомое мне тогда произведение - "Дом поэта" (как потом я понял, с некоторыми купюрами). После чтения стихов молчание собравшихся продолжалось до того момента, когда, со вздохом облегчения, все поднялись. Прощаясь, Волошин каждому пожал руку.

Вышел из дома я со слезами на глазах и с перехватами дыхания от стыда... Совсем, совсем иначе я представлял себе встречу с поэтом... Как неудачно получилось, что мы посмели оторвать его на долгий срок от творчества или отдыха ради любопытства. Так нелепо вторгаться в его жизнь! А акварели и поэзия его "с окоемом, замкнутым Алкеевым стихом", - разве понятны и нужны тем, кто не помышлял о них раньше, кто не был даже предупрежден об этой встрече, кто совсем не знает ни Пушкина, ни Репина? Недоуменное молчание, неуклюжие реплики, неумение или нежелание реагировать на творческий показ - разве такого отзвука ждал и достоин был автор? Я понимал, что Волошину было нелегко провести двухчасовую встречу на самом высоком творческом уровне при отсутствии отзвука у собравшихся, и вместе с тем... ведь он был рад пришедшим; с уважением, дружески не только встречал, но и провожал каждого. Да, Волошин, несомненно, учитывал, что неграмотные люди не по своей вине были лишены знания литературы и живописи, что они гости его дома. И он их принял у себя так же, как привык встречать представителей самой высокой культуры. Ведь не случайно он прочел стихотворение, где сказано о доме поэта, открытом для всех. Пришедшие труженики села не были знакомы с ним, с тем миром творческого труда, которому он посвятил свою жизнь, и он охотно раскрыл перед ними свои творческие искания и свершения, без каких-либо скидок на недостатки их развития, что унизило бы их достоинство. Пусть не все было понятно, но вот они увидели незнакомый ранее мир красоты, творческое горение поэта, который не чуждается их, а дружески принимает в своей скромно обставленной мастерской, где на фоне неярких по тону красных стен выделяется древняя скульптура из Египта. ...

Я много думал о Волошине в разные периоды моей жизни, но в тот день, который описываю здесь, времени для размышлений было мало, так как экскурсовод бодрым голосом сообщил, что теперь группа сразу пойдет к писателю Вересаеву.

175