Воспоминания о Максимилиане Волошине - Страница 125

125

Между тем Марксу удалось написать несколько записок и передать их Ек[атерине] Владим[ировне] через преданных ему уже стражей. Сперва солдаты относились к нему с пренебрежением, как к человеку уже конченому. Один у него выпрашивал золотые часы: "Знаете - подарите их мне: ведь все равно Вас часа через два расстреляют. На что же они Вам?" Этот же самый солдат через два дня в Керчи, когда сменяли стражу, мне говорил взволнованным голосом: "Ну, если они такого человека расстреляют, то правды нет. Тогда только к большевикам переходить остается".

После 36 часов пути мы одолели 100 верст и под вечер приехали в Керчь.

Тут Маркса отделили от нас, посадили на линейку и увезли в город. Я же закинул на плечи чемоданчик Екатерины Владимировны и пошел с ней в город.

У нас была одна мысль. Нам Маркс написал в первой же записке: "В Керчи идите прямо к Месаксуди". Месаксуди был один из керченских богачей, много помогавший Добровол[ьческой] армии. В германскую войну он, будучи в солдатах, встретился с Марксом. Маркс его определил в свою канцелярию. Устроил жить у себя в квартире. Месаксуди был ему обязан жизнью и всегда его звал в Керчь и говорил ему и Ек[атерине] Владимировне: "Если попадете в Керчь, милости просим ко мне в дом" К нему мы и отправились прямо с вокзала.

Дом его был в самом шикарном месте - на Приморском бульваре, где только что на деревьях вешали большевиков, захваченных в каменоломнях. Все мои надежды были на Месаксуди. Я думал: "Ну вот, передам Маркса Месаксуди - он все сделает".

Месаксуди был дома; у него были гости - офицеры. Он, возможно, слыхал, что Ек[атерина] Влад[имировна] едет, и нас не принял. Стилизованный и англизированный лакей нам объявил, что барин занят гостями и принять нас не может.

Ошеломленные, обескураженные, мы остались на улице перед крыльцом дома. Тут же я прочел объявление, что, по случаю осадного положения, движение по городу разрешается только до 10 1/2 часов, а позже этого времени встреченные на улице без пропуска коменданта - расстреливаются на месте.

Так как по часам было уже позже 10 1/2 часов, хотя только что начинались сумерки, я понял: первое, что нам необходимо, - это искать ночлега, прекрасно понимая, что сейчас в Керчи, где столпился весь бежавший Крым, это очень трудно.

Я попросил часового, стоявшего на часах рядом с подъездом, позволить с ним постоять Екатерине Владимировне, пока я не вернусь, и пошел в гостиницу, которую помнил здесь за углом, хотя надежды устроиться там у меня почти не было.

Но ясно помню ход моих мыслей в это мгновение: Месаксуди струсил боится скомпрометировать себя об Маркса. Маркс остается всецело на моих руках. Значит, я его должен спасти без посторонней помощи. Но я ничего не знаю о военной дисциплине, о воинских порядках. Я даже не знаю, в чьих руках сейчас судьба Маркса и кого я должен прежде всего видеть и с кем говорить. Я не знаю, что я буду делать, что мне удастся сделать, но я прошу судьбу меня поставить лицом с тем, от кого зависит судьба Маркса, и даю себе слово, что только тогда вернусь домой, в свой Коктебель, когда мне удастся провести его сквозь все опасности и освободить его.

В этот момент меня окликнул часовой:

- Ваш пропуск!

- Я приезжий, я только что с вокзала.

- Вы арестованы. Идите за мной.

Мне было решительно все равно, каким путем идти навстречу судьбе. Мы вошли в соседнее здание - к коменданту города. В большой полутемной комнате сидело в разных углах несколько офицеров.

- А, господин Волошин... Какими путями Вы здесь? Что это за солдат с Вами?

- Да я, по-видимому, арестован, это мой страж...

- Вы свободны. Иди себе. Его здесь все знают...

Это был полузнакомый офицер. Мы его звали летом "Муж развратницы". Это имя создалось оттого, что его жена, полная и нелепая блондинка, кому-то громко и несколько рисуясь говорила: "Ах, вы знаете, я такая развратница".

- Да, но я выйду на улицу - мне надо найти сейчас ночлег, - и меня следующий городовой на соседнем углу арестует...

- Хотите переночевать у меня? - предложил следующий офицер на костылях. - У меня есть как раз свободная комната.

- Спасибо. Но дело несколько сложнее: я с дамой. Она ждет меня на углу: я ее оставил около часового и просил его посторожить ее, пока я не вернусь и узнаю что-нибудь относительно ночлега.

- Так мы вот что сделаем: даму мы положим в отдельную комнату, а сами мы переночуем вместе, у меня как раз в комнате канапе стоит... Погодите. Я возьму у коменданта два пропуска для Вас, а сами Вы идите с дамой ко мне. Я буду вас уже ждать. Вот мой адрес. Это далеко - на другом краю города! До свидания.

Я вернулся к Ек[атерине] Влад[имировне] и нашел ее в том же месте против крыльца Месаксуди. Я рассказал ей в двух словах все, что со мной было, и мы пошли по ночным уже улицам Керчи.

Через 1/2 часа мы были уже у назначенного нам адреса. По дороге нас раз пять останавливали пикеты. Я показывал пропуска. Нас пропускали.

Раненый офицер был уже дома. Мы уложили Екатерину Влад[имировну] в отдельную маленькую комнату, очевидно, днем темную, так как окна там не было, но стояла большая кровать. Ек[атерина] Влад[имировна] как легла - в тот же миг заснула. Очевидно, 36 часов в теплушке на полу и без сна сказались. Я остался вдвоем с офицером. Помог ему лечь, перебинтовать ногу. Сам сел на канапе.

- Позвольте же мне Вам рекомендоваться и узнать, чьим гостеприимством я имею честь пользоваться?

- Начальник местной контрразведки - ротмистр Стеценко... Ваше имя мне знакомо - Вы поэт Волошин из Коктебеля?

125